Фильм о четырех капитанах.
Два капитана сидят в подвале – два капитана за ними присматривают. Начинается матерным здравием, кончается чернушнейшим упокоем. Смена фаз – пожирание дерьма. В первой части фильма толстый беспомощный зануда (Пахомов) достает подтянутого нервного Епифанцева историями своей жизни. Очень смешно. Честное слово. Параллельно герои пачкают мелом стены и мочат водой неисправные трубы. Периодически Епифанцев начинает избивать Пахомова за занудство, а следящий капитан (Маслаев) заставляет бузотера чистить унитазы и лишает штанов. Ближе к середине начинается деконструкция в лучших сорокинских традициях. Ночью Пахомов мстит за избиение. Как умеет – гадит на пол. За аморальное поведение на голову арестантов насылается казнь египетская – дидактичный садист Толик Осмоловский. Епифанцев, не выдержав надругательств, убивает экзекутора, насилует его, выдирает радеккишки, разбрасывает по полу и, ужаснувшись, вскрывает себе вены. Увидев всю эту эсхатологию, Маслаев пишет завещание (похороните меня в костюме полковника) и вешается. Все это время (минут 40) Пахомов ползает по полу, сжимая в руке выдранную гортань Толика, и дико орет. Конец.
Фильм снят как бы скрытой камерой. Лица актеров часто не в фокусе, что-то выпадает из поля зрения, интерьеры нативные. Знакомая история. Авторы соглашаются с тем, что это близко к "Догме", но отмечают, что снимают подобное кино уже не первый год, и нет ничего удивительного в том, что в разных странах разные люди приходят к одному и тому же.
"Киты современного кинематографа громоздят конструкции, которые не имеют ничего общего с интенциями молодежи. Предлагают им дутые ценности, пытаются погрузить народ в пучину ретроградной революции. Мы же, – говорит Мавроматти, – предлагаем зрителю реальные истории. У нас есть своя концепция – организации локальной сети и фиксирования ее функционирования. Режиссер становится транслятором креативной знергии, актеры попадают в зону действия этой энергии и вступают в резонанс. В фильме рассматривается человек, погруженный в клаустрофобическое пространство – армейский подвал. Более репрессивного механизма, чем армия, не существует. Человек попадает туда, не совершив никакого преступления".
Заикнувшись о том, что этот фильм продолжает постмодернистские традиции, являясь как бы экранизацией ненаписанного Сорокиным рассказа, получаю жестокий отпор от возмущенного Мавроматти: "Сорокин слишком математичен, у нас все живое. Кровь настоящая, с бойни, дерьмо настоящее, конские яблоки, слоновые, точнее. И Маслаев на самом деле пытался повеситься во время съемок, едва откачали". В разговор вмешивается режиссер – она Сорокина уважает и ничего плохого не видит в этой параллели:
"Сейчас невозможно ничего снять, чтобы не было цитаты: И не имеет значения, умышленная она или нет. Вообще, для меня этот фильм можно представить как римейк фильма «Офицеры»". Модернист и постмодернист в одном флаконе – смесь, конечно, взрывоопасная, но фильм получился цельный и смешной. Подросткам нравится. Мое alter ego, младший 15-летний брат, неисправимый романтик, вдохновленный фильмом, написал стихотворение:
Растекаясь по асфальту разомлевший от жары
Я ползу тебе навстречу если хочешь разотри
Мне ладони своим телом где не прячется луна
Нарисуй углем и мелом чтобы был как у слона
Чтобы руки могли трогать а глаза могли смотреть
Чтобы веки могли видеть а белки могли глядеть.
Разомлевший весь от скуки я плыву к тебе ручьем
В зеленеющую тину – будем жрать говно вдвоем.
Автор:Антон Николаев
Джерело:«Дважды два капитана» "Неофициальная Москва", 2 ноября 1999
~ ~ ~ ~ ~
Фабула "Зелёного слоника" очень проста: два офицера современной русской армии сидят на гауптвахте. Гауптвахта - отвратительная конура со стенами, покрашенными яркой зеленой краской. Через комнату проходит большая канализационная труба, которая подтекает, отчего пол залит вонючей жижей. Персонажи - молодые люди, различного социального происхождения: коренной горожанин (Владимир Епифанцев, единственный профессиональный актер, автор просуществовавшей несколько месяцев экстремальной ночной телепередачи "Дрёма") и бывший деревенский (Сергей Пахомов).
Горожанин суров и неразговорчив. Cелянин - доброжелателен и ласков. Он кажется растерянным, подлаживается под людей и обстоятельства, подхалимничает. Он - прилипала, вечная жертва и тиран. Он постоянно пытается разговорить соседа - рассказывает истории из своей жизни. Фильм начинается с совершенно идиотских обращений селянина к товарищу по несчастью и ответов его визави. Зрителя силой заставляют быть свидетелем этого разговора: пришел в кино (посадили) - сиди смотри, не рыпайся! Разговор заплетается в затейливый орнамент, полный чёрного комизма. Заметно, что бывший сельский житель не в силах окончательно адаптироваться к армейской жизни. К тому же он оказывается ещё и мазохистом. Своими разговорами он провоцирует соседа на насилие - на выстраивание отношений в стиле "дедовщины".
Поначалу разговоры прерываются редкими действиями, драками между сокамерниками, вернее избиением одного из них, и принудительным трудом: одного из героев заставляют столовой вилкой чистить невозможно загаженный унитаз. Дальше - больше: действие приобретает всё более нелепые формы. При каждом повороте фабулы зритель оказывается шокированным заново. В рассказе расположены точки, где абсурдность происходящего заметно увеличивается. И каждый скачок в постепенном нарастании бреда, который и до того казался предельным (хотя повествование - вполне реалистическая картина армейского быта), вызывает желание остановить действие: Достаточно! Оставьте следущую нелепость для другого фильма! Так селянин вдруг оказывается еще и копрофагом, из-за чего конфликт в камере разрастается. В камере появляется старший офицер (Анатолий Осмоловский), и читает деревенщине лекцию о нападении японцев на Пирл-Харбор. "По крайней мере они - те немногие, кто выеб американцев в жопу!".
На этом я прерываю пересказ ленты, потому что - "это надо видеть". Кончается всё гомосексуальным насилием, смертоубийством, самоубийством и ещё одним убийством. Льется настоящая кровь (животных), экран завален реальными потрохами. Если бы история "Зелёного слоника" не была растянута до полнометражного, "художественного", фильма, её хватило бы на несколько коротких видеорассказов. Но Светлана Баскова намеренно уходит от видеоарта, и настаивает на том, что она делает настоящее кино, но на видеоаппаратуре. Трудно сказать, кино ли это. Но как художественное высказывание лента чрезвычайно убедительна. Правда поначалу кажется, что фильм смахивает на советскую чернуху времен перестройки, когда искусство тыкало режим носом в его пороки. В отличие от этой Kulturproduktion фильм Басковой лишен назидательности. Рассказанное настолько глупо, и настолько жестоко, что это не вмещается в рамки любой утилитарности или политической демагогии. Если бы повторение дебильных диалогов, нелепых ситуаций и жестокостей не создавало сильный юмористический эффект, то после просмотра ленты следовало покончить с собой. Что и пытается сделать один из персонажей фильма, не потому что "так жить нельзя", а по той причине, что жить, вообще, нельзя никогда и нигде.
